ИЗ ПИСЬМА А. С.
А К С. Н. БЕГИЧЕВУ
Душа, друг и брат.- Слава богу, нашел случай мимо
почты писать к тебе. Чебышев взялся доставить. Он подговаривал меня
вместе прокатиться в Москву, и признаюся, соблазнительно очень, да сборы
его слишком скоры, я не поспел, или, лучше сказать, не могу в эту минуту
оторваться от побрякушек авторского самолюбия... Надеюсь, жду, урезываю,
меняю дело на вздор, так что во многих местах моей драматической картины
яркие краски совсем пополовели, сержусь и восстановляю стертое, так что,
кажется, работе конца не будет: ...будет же, добьюсь до чего-нибудь;
терпение есть азбука всех прочих наук, посмотрим, что бог даст. Кстати,
прошу тебя моего манускрипта никому не читать и предать его огню, коли
решишься: он так несовершенен, так нечист; представь себе, что я с
лишком восемьдесят стихов, или, лучше сказать, рифм, переменил, теперь
гладко, как стекло. Кроме того, на дороге мне пришло в голову приделать
новую развязку; я ее вставил между сценою Чацкого, когда он увидел свою
негодяйку со свечою над лестницею, и перед тем, как ему обличить ее;
живая, быстрая вещь, стихи искрами посыпались, в самый день моего
приезда, и в этом виде читал я ее Крылову, Жандру, Хмельницкому,
Шаховскому, Гречу и Булгарину, Колосовой, Каратыгину, дай счесть - 8
чтений. Нет, обчелся,- двенадцать; третьего дня обед был у Столыпина, и
опять чтение, и еще слово дал на три в разных закоулках. Грому, шуму,
восхищению, любопытству конца нет...
(Июнь 1824. Петербург)
